Она вызвала информацию о погоде. Сирена была только первым предупреждением: что означало — следить внимательно за схемой погоды. Но все в ее голове перепуталось и куда больше, чем от предварительного сигнала Гильдии. Метеодисплей показал надвигающееся завихрение, которое могло идти либо на север, либо на юг, в зависимости от края низкого давления.

Килашандра сделала собственные расчеты: если случится самое худшее, то шторм пройдет над главным континентом и заденет место, где она находится, через четыре или пять часов, при этом наращивая скорость до чудовищной степени.

— Я думала, вы должны предупреждать нас! — закричала она молчавшим сигналам тревоги. Сирена была автоматической и замолчала, когда Килашандра стала программировать изображение погоды. — Четыре или пять часов! У меня уже нет времени вырезать что-нибудь еще. Значит, мне сидеть здесь и ждать, пока вы проснетесь и поймете опасность? К чему тогда вся эта трепотня о раннем предупреждении и о погодных сенсорах, если они ни черта не делают?

Выпустив пар в этой гневной тираде, она одновременно готовила сани к штормовому полету. Четыре драгоценных коробки с черным кристаллом были надежно привязаны. Она сменила комбинезон и по грязи на запястьях и лодыжках сообразила, что не мылась с тех пор, как отправилась в Ряды. Ей хотелось появиться в комплексе в более приличном виде, поэтому она быстро помылась и немного поела, и тут пришел в действие первый из штормовых сигналов.

— Наконец-то! Я пришла к этому заключению час назад!

Через полчаса она вылетела к северу. Через двадцать минут свернула к западу, а затем к югу и пролетела над ущельем, которое показалось ей знакомым. Оранжевое пятно в тени напомнило о Моксуне и его жалких розовых кристаллах. Теперь штормовые предупреждения стали более настойчивыми. Она сделала круг над ущельем и увидела Моксуна, склонившегося над резкой. Рядом стояли две коробки. Видимо, он совсем свихнулся, если спокойно резал, словно впереди еще целый день и не предвидится никакого мах-шторма.

Она села как могла тише, но скрип саней на каменном дне встревожил Моксуна. Он бросился со склона вниз, агрессивно подняв резец. Она включила проигрыватель на полную громкость, но Моксун так орал насчет раздела 49, что ничего не слышал.

Поднялся ветер и Моксун перестал орать и размахивать резцом, но Килашандра вообще сомневалась, что инфразвуковое лезвие сможет сильно повредить ее саням. Скорее оно само сломается.

— Шторм! — Вы слышите, безмозглый розовый тенор! — закричала она в открытое окно. — Мах-шторм! — Несмотря на вой ветра, она слышала, как ревели, жужжали и звенели системы предупреждения в санях Моксуна! — Идет мах-шторм! Уходите.

— Уйти? — ужас исказил лицо Моксуна. Теперь он слышал клаксоны как в ее санях, так и в своих. — Я не могу уйти! — Ветер относил в сторону его слова, но Килашандра почти читала по губам. — Я напал на чистую жилу. Я… я хочу вырезать еще хотя бы один. Только один… — И он шагнул обратно на склон, и Килашандра увидела, как он поднял резец, чтобы настроить его на ветру. Выругался. Килашандра схватила фонарик. Не совсем то оружие, какое нужно, учитывая вероятную толщину черепа Моксуна, но если ударить с нужной силой и в нужную точку, этого, наверное, хватит.

Выйдя из саней, она представила, что может случиться с тем, кого мах-шторм захватит в Рядах. Звук в волнах диссонанса и гармонии пронесся сквозь ее голову. Она заткнула уши, но теперь звук проходил через камень под ногами. Резкие завывания ветра приглушали его медленное приближение. Моксун был так занят резкой, что не видел ничего, кроме вырезанного октаэдра. Она занесла руку, чтобы ударить Моксуна. Он как раз отложил резец, но уловил быстрое движение ее опускающейся руки и отскочил в сторону. Она схватила его резец и бросилась к его саням, потому что они были ближе. Моксун устремился за ней — за резцом, как она была уверена. Она вскочила в его сани и распласталась на стене. Скобы впились в ее плечи, она вздрагивала от визга предупреждающих приборов.

Моксун оказался хитрее, чем она думала. Неожиданно его сильная рука схватила ее левую лодыжку и дернула ее в сторону. Камень уже опускался, чтобы разбить ее коленную чашечку. Девушка быстро повернула его резец, который все еще держала в руке, рукояткой вверх и отбила камень, заодно ударив Моксуна по пальцам. Повернувшись на свободной ноге, она нанесла второй удар в челюсть старика. Моксун завертелся, и она уже подумала, не ударить ли его еще раз, но его уже сбил с ног ветер.

Килашандра автоматически закрепила его резец в скобах. Глянув в заднюю часть саней, она заметила, что Моксун даже не потрудился увязать свои коробки. Она укрепила их, не обращая внимания на вонь и разбросанную по жилому отсеку пищу. Затем вспомнила, что на его заявке было еще несколько коробок. Она не могла вспомнить никаких разделов и параграфов насчет спасения, но считала, что обязана оказать Моксуну небольшую услугу, кроме премии, которую он получит за то, что проводил ее в Ряды.

К счастью, между санями Моксуна и его заявкой не было никаких каменных насыпей, иначе она не смогла бы одолеть их, возвращаясь с тяжелыми коробками. Моксун еще не пришел в себя. Она втащила его в сани и уложила на кушетку. Он был жив, и она возмущалась его грязной шеей, пока щупала пульс.

И тут только она осознала свою дилемму, двое саней, а пилот только один. Она попыталась привести Моксуна в чувство, но он не реагировал ни на встряску, ни на водяной душ, а медицинскую сумку, где были стимуляторы, она так и не обнаружила.

Приборы тревоги переключились на новую частоту бедствия, и Килашандра понимала, что драгоценное время уходит. Она не могла перенести Моксуна и весь его груз в свои сани. У нее были четыре коробки, куда более драгоценные, чем все его добро вместе взятое. Но должно же быть что-нибудь в правилах Гильдии насчет спасения пострадавшего. Ведь ей же дали два поручительства за доставку Каррика. Наверное, ветер исказил ее разум! Она бросилась к своим саням, повесила за спину свой резец и взяла два картонных короба. Предупреждения в санях Моксуна оглушающими децибелами приближались к сверхзвуковым, но у нее не было никакой возможности уменьшить звук, пока она не взлетит.

Она снова вернулась к своим саням, думая, нельзя ли обезопасить их, как-то сохранить, чтобы их не носило по оврагу, но решила, что времени на это нет.

Она взяла оставшиеся коробки и радовалась их тяжести, потому что они удерживали ее ноги на грунте. Едва дыша, она наконец закрыла дверь саней Моксуна, закрепила свои четыре короба, закрепила в свободном месте свой резец, крепко привязала Моксуна к кушетке и заняла его место у контрольной панели. У всех саней панели одинаковые, но у Моксуна она была изношена до неузнаваемости.

Настроенные мах-штормом диссонансы стали еще свирепее, и Килашандра взяла буферный шлем Моксуна, он был жесткий, грязный и маловат ей, но все-таки блокировал яростный визг ветра. Сани вели себя как крупная рыба на крючке: то ныряли и погружались, то бросались в сторону, и Килашандра добрым словом помянула занятия на тренажерах.

Как хорошо, что она привязала Моксуна: он пришел в сознание еще до того, как они вылетели за пределы Рядов, и начал бушевать. Он ударился головой о дюралевую стенку и вновь потерял сознание, так что последний час перед комплексом Гильдии он вел себя тихо, чем успокоил Килашандру.